Всевидящее Око — в иконописи сложная символико-аллегорическая композиция, символизирующая Всевидящего Бога. Появляется в русской иконографии с конца XVIII века как купольное изображение в храмах: на вершине свода или какой-либо его части.

Наибольшей популярностью этот знак пользовался в XVIII веке, а своего расцвета достиг в начале XIX века, в эпоху царствования Александра I. В этот период икону «Всевидящее око» можно встретить как в оформлении храмов (например, Казанский собор в С.-Петербурге, Ильинская церковьв Киеве), так и в гражданской сфере – пьедесталы памятников, военные медали и т.д.

Когда европейская архитектура стала активно использовать в качестве декоративного мотива «Всевидящее Око» (а началось это в XVII веке), принято было думать, что в этом случае используется какая-то необычайно древняя, освященнаятрадициями символика. Это странным образом и правда, и неправда одновременно.

Правда – потому что, действительно, глаз встречается в символике множества мировых культур, начиная от самых древних. И вполне естественно связывать с окулярным символом идею Божества, которое все видит. Неправда – потому что никакой непрерывной тысячелетней традиции (как думалось) «всевидящие очи» в европейском барокко не продолжали, скорее утверждая новую традицию с надуманнойгенеалогией. Вопреки распространенному мнению, пресловутое Всевидящее Око (глаз в треугольнике, окруженный сиянием) никак не связано ни с каббалой, ни с масонством. Этот символ появляется в позднеренессансной эмблематике и в этом контексте никакого особенного внимания к себе не привлекает: в тогдашних обширных руководствах по эмблематике (вроде «Emblemata» Андреа Альчиати или «Иконологии» Чезаре Рипа) можно отыскать и более мистичные, на современный взгляд, изображения. В нем больше схоластическойабстракции, чем мистицизма, иконографический язык этого символа прост до предела: равносторонний треугольник – совершенное триединое Божество, глаз – всевидящее Провидение, сияние – неприступная слава. Чего-то специфически ренессансного, отличного от средневековой символики здесь немного. Но это немногое значительно. Мы не можем сомневаться, что на распространение этого символа повлияло открытие в 1419 году «Иероглифики» Гораполлона – египетского писателя эпохи позднеримского синкретизма, возвышеннотолковавшего вполне заурядные древние иероглифы в духе александрийской экзегетики. Двумястами годами позднее, когда за аллегорическую экзегезу древнеегипетской культуры взялся отец Афанасий Кирхер, мода на египетские символы становится повсеместной. А изображение глаза, действительно, в этих символах встречается часто.

На самом деле в классической древнеегипетской мифологии «око Гора» («Уджат» или «Уаджет») – символ воскресенияОсириса, которое последовало после того, как Гор дал проглотить своему отцу собственный глаз. Но Кирхер и его предшественники, вдохновленные Гораполлоном и Климентом Александрийским, видели в этом оке выражение высоких представлений египтян о всевидящем Абсолюте. Тогда все становилось в стройную систему: если египтяне, согласно уклончивым трактовкам иных отцов Церкви, постигли или предвидели нечто очень существенное относительно Божества, то значит, ветхозаветной религии, религии Отца было бы незазорно пользоватьсякое-какими из особо сакральных египетских символов. А раз так, выходит, что неописанная и неизобразимая сущность Ветхого денми очень логично подходит для того, чтобы ее символом было именно Всевидящее Око, композиция подчеркнуто абстрактная, почти нефигуративная.
Надо подчеркнуть, что сакрализация Ока произошла довольно поздно, уже в пору высокого барокко, и даже тогда этот символ продолжал бытовать в виде вполне себе секулярной эмблемы Провидения.И контекст бытования у него соответственный, подобающий эмблеме – мы практически не встречаем его в живописи, зато можем видеть на аллегорических гравюрах – например, «конклюзиях» петровского и послепетровского времени, где Око бдительно надзирает за очередной викторией или престолонаследной коллизией. И, конечно, в архитектуре – в церковной архитектуре по преимуществу. И в этом случае появление Ока неожиданно оказывается до такой степени обоснованным и логичным, что, действительно, кажется, будтотрадиция именно к этому уверенно шла и шла тысячелетиями.
Строго говоря, этих случаев два. Над порталом (особенно над главным входом в церковь) и над главным алтарем, как завершение алтарной композиции. Это уже не просто concetto, не просто аллегория. Получается, что церковное здание – это не просто более или менее гармоничное сочетание масс, объемов, пространства, в него нельзя просто так войти и выйти, не вступив с ним ни в какой контакт. Volens-nolens ты оказываешься один на один с ощущением, что тебя видят, что архитектура видимого домаБожьего наделена еще тем недреманным всевидением, которое присуще невидимому Божеству. Даже если Око притаилось среди лепных завитков декора, оно все равно вызывает это ощущение таинственного присутствия (и распространяет это ощущение на окружающие его архитектурные элементы). Во-первых,среди прихотливого позднебарочного декора строгий треугольник рано или поздно бросается в глаза. А во-вторых, архитектура изначально выделяет Всевидящему Оку такое место, чтобы оно как раз и бросалось в глаза, чтобы зритель по возможности неизбежно вступал в оптический контакт с немигающим взором Провидения.

Когда оно размещается над порталом, тут даже не стоит придумывать особо эффектных ходов. Локализация изображения над входом, обозначение таким образом особо маркированного перехода, порога – мотив древний, как сама архитектура. В случае христианскиххрамов это тем более естественно. Другое дело, что с течением времени Око все чаще перемещалось выше по фасаду – на фронтон. Никакие теоретики ордера, ни античные, ни ренессансные, такого предвидеть не могли, и тем не менеенельзя не признать, что мало какой из употребимых в XVIII-XIX веках христианских символов до такой степени идеально и гармонично врисовывался в декор фронтона, как пресловутый треугольник с глазом, окруженный лучами.

Что же до алтарей, то здесь в игру вступал весь интерьер храма, концентрирующий все внимание зрителя на главном алтаре – то есть действовали все многообразные приемы (чисто архитектурные, живописные, иллюзионистские, сценографические), которые в барочном зодчестве применялись и безо всякого Всевидящего Ока. Нюанс, однако, в том, что зрительный контакт в случае, если Око в алтарной композиции все-таки фигурирует, получался двоякий. Сначала взгляд зрителя устремляется насам престол и на табернакль, то есть он сам, зритель, видел то место, где физически пребывает Господь. А потом – естественное движение взгляда молящегося вперед и слегка вверх – и вдруг из скульптурных лучей на человека устремляется пронизывающий все пространство церквибожественный взгляд. Который, из-за абстрактности самого символа, кажется более бдительным, что ли, более многозначительным и более пристальным. Это впечатляет не то чтобы своей неожиданностью, а скорее элегантным переворачиванием всех принципов,по которым работает церковный интерьер, особенно барочный. Все строится с учетом законов оптики, то есть услужливо приспосабливается к тому, как устроен человеческий глаз: символы, аллегории, лепнина, колонны, капеллы приобретают в некотором смысле какую-то умопостигаемую уютность, если понимать, что производимое ими впечатление базируется на посюсторонних и вполне материальных закономерностях. Вот, наконец, торжество этих закономерностей – точка схода, фокусирующая зрение на алтарной композиции. И вдруг этомусамому зрению, на которое работает все пространство церкви, жестковато напоминают о том, что есть еще Зрение, которое все видит без всякой земной оптики.

Некоторая загвоздка тути обретается. С одной стороны, символ сильный и очень хорошо работает в условиях барочного церковного интерьера, вписываясь в свойственную тому времени диалектическую игру зримого и прозреваемого. С другой стороны, это символ со светской генеалогией и несущий мало доктринального, вероучительного смысла. Да, тринитарность, да, всевидящий Промысел – но для XVII (и тем более для XVIII) столетия этого уже мало. Мало для того, чтобы решительно и повсеместноиспользовать в церковном искусстве. Отдельно взятая идея всевидящего Абсолюта мало что значит для контрреформации, для пропаганды исключительности католического вероучения. С полным душевным спокойствием этим символом могли пользоваться и пользовались и протестанты, и православные, и даже, страшно сказать, деисты.
А поскольку это символ, как было сказано, с полусекулярным происхождением, он мог превосходно использоваться там, где архитектура должнабыла репрезентировать не только и не столько централизованную католическую систему вероучения, сколько религиозность государства, которое само и является на свой лад блюстителем интересов всевидящего Абсолюта. Не случайно примеры употребления Всевидящего Ока в архитектуре, если брать XVIIIвек, в подавляющем большинстве относятся к тем странам, которые ассоциируются отнюдь не с оголтелой супрематией Рима, а с просвещенным абсолютизмом. Это Австрия, множество провиницальных монастырей и церквей которой украшаютсяизображением Ока (церкви в Гмюнден-ам-Траунзее и в Траункирхене, монастырь св. Флориана в Линце и др.); причем в том же Гмюндене, например, Всевидящее Око, наряду с габсбургским гербом, размещено и на фасаде здания местной судебной управы. Это Франция – золотое Око меж двух коленопреклоненныхангелов украшает алтарь новой Королевской капеллы в Версале. Наконец, Россия, где еще с петровских времен пресловутый символ особенно активно используется в архитектурном декоре.

Лишь в самом конце XVIII века, когда Око предсказуемо вошло в обиход масонской эмблематики, Екатерина II попробовала наложить вето на его употребление в православной архитектуре (примечательно, что именно суверен принимает авторитетное решение о том, стоит или не стоит наделять архитектурные произведения символом всевидящего Провидения). Ее более устраивало, когда вместо глаза в том же треугольнике стояло церковнославянское «БГЪ» под титлом – аналог бытовавшегонаряду с Оком символа «Тетраграмматон в треугольнике». Впрочем, впавловское, александровское и отчасти николаевское время Око вернулось на фасады православных храмов. Эти образчики русского классицизма весьма многочисленны; достаточно вспомнить хотя бы Казанский собор Воронихина – фронтон с позолоченным Оком украшает главный фасад храма. И опять-таки – тот же символ фигурирует не только в церковной архитектуре, но и в гражданской и даже государственной эмблематике. На наградных медалях, посвященных победе 1812 года, мы видим Всевидящее Око, окруженное девизом «Не нам,не нам, но имени Твоему».

Создатели новой награды стремились средствами медальерного искусства выразить и подчеркнуть мысль, которая была сформулирована в манифесте, подписанном Александром I позже — 25 декабря 1813 года в Вильне:

"Зрелище погибели войск его невероятно! Едва можно собственным глазам своим поверить. Кто бы мог сие сделать!.. Можем сказать, что содеянное есть превыше сил человеческих. Итак да познаем в великом деле сем Промысел Божий, повергнемся пред святым Его Престолом, и видя ясно руку Его, покаравшую гордость и злочестие, вместо тщеславия и кичения о победах наших, научимся из сего великого и страшного примера быть кроткими и смиренными законов и воли Его исполнителями."

«Всевидящему оку» как нельзя лучше соответствовала четырехстрочная надпись на обороте медали: «НЕ НАМЪ, — НЕ НАМЪ, — А ИМЕНИ — ТВОЕМУ». Она представляет собой усеченную цитату из 9-го стиха 113-го псалма царя Давида, а полностью слова эти звучат так: «Не нам, Господи, не нам, а имени Твоему дай славу, ради милости Твоей, ради истины Твоей». Замена портрета надписью была фактом примечательным, ведь до этого на русских боевых медалях по традиции помещалисьпортрет или вензель императора.

Первое награждение новой медалью состоялось 30 августа 1813 года во время ее освящения в Троицком соборе Александро-Невской лавры. Среди награжденных были генерал от кавалерии А.П. Тормасов (бывший командующий 3-й Западной армией), генерал-лейтенант А.Б. Фок (бывший начальник штаба отдельного корпуса Ф.Ф. Штейнгеля) и др. Награждение медалями в действующей армии началось в конце 1813 года. Первые медали получили лица из свиты и придворного штата императора Александра I, a также офицерыи чиновники Главной квартиры, находившиеся тогда во Франкфурте-на-Майне. Затем началось вручение медалей и в полках.

Читальный зал Мирта _ _ Награды за Отечественную войну 1812 года

Исчезновение Всевидящего Ока естественным образом совпадает с утверждением идеологии «православие, самодержавие, народность» и с нарождением национального стиля. В таких обстоятельствах символ, за которым числится такое прошлое – гуманистическо-иезуитское изобретение, католические алтари, масонский обиход и эмблема просвещенного государя – выстоять, конечно, не мог. Да и в Европе почтенныйокулярный символ с начала XVIII века перешел в несколько маргинализированное состояние, вызывая негодование всяческих адептов теории заговоров своим употреблением в среде тайных обществ. 

Это завершило историю распространения именно Всевидящего Ока, волею судеб оказавшегося самым употребительным, самым удобным и самым многозначным способом делать архитектурное произведение не только зримым, но и в некотором смысле зрящим.Междутем правда, неведомая позднеренессансным иконологам, состоит в том, что, разрабатывая иконографию Ока, они на самом деле приобщались к куда более обширной традиции, чем им казалось. Если копнуть поглубже, то выясняется, что в самые разные времена сакральному зданию тут и там свойственно передавать не только абстрактную нуминозность, но и ощущение надмирного Зрения, от которого невозможно укрыться именно потому, что оно превосходит человеческие представления о скрытом и зримом.

На православном Востоке ужев поздневизантийском искусстве появляется иконописный сюжет «Спас Недреманное Око», который выражает, строго говоря, ту же идею всевидящего (и все предвидящего) Промысла, что и глаз в треугольнике, но толькос помощью гораздо более сложного языка. Напомню: это изображение почивающего в Эдемском саду с открытыми глазами Христа-отрока, которому предстоят Богоматерь и ангел с орудиями Страстей. Причем эта композиция – как и европейское Око – в греческой традиции часто размещалась над порталом храма.А еще дальше, в Непале и Тибете, с куда более древних пор изображением глаза украшалась верхняя часть ступ: четыре глаза по четырем сторонам света – значит, всевидящие. Так до сих пор эти ступы и смотрят во все стороны, и кажется, что они и знать не хотят ни о Кирхере, ни о Гораполлоне, ни о масонах, ни о Екатерине II. И что спрятаться от абсолютного взглядане помогают ни идеология, ни традиция, ни история архитектуры.

Сергей Ходнев
Узор - Всевидящее Око
XI-MMIV - 15.07.2004

Позднее из купольного изображенияпереходит в изображение, выполненное на иконописной доске, как икона. Изображение проникло из католической иконографии и является неканоничным. Догматическим основанием такого изображения являются слова: «Вот, око Господне над боящимися Его и уповающими на милость Его» (Пс.32:18).

Это одна из самых сложных символических иконографических композиций: Господь уподобляется солнцу, как источник света, а способ Божественного ведения - глазу.

Русский учёный Александр Виноградов писал об иконе "Всевидящее Око Божие": "Изображение двойного лица человеческого в виде четырёх или двух глаз, одного носа и губ без сомнения указывает на тесное сближение солнца стихийного и Солнца Духовного - Иисуса Христа Богочеловека, в обоих же вместе макрокосмос и микрокосмос, ибо человек есть малый образ великогообраза - мира".

Символический лик окружают фигуры четырёх евангелистов: это и четыре стихии, и четыре стороны света, и - если угодно - четыре человеческих темперамента. Ну, а звёздное небо, на фоне которого изображён Христос, не нуждается в толковании: это "Небо небес", царство добра, истины, красоты.

Икона выражает идею всеведения Господа, который уподобляется солнцу, как источник света, а способ Божественного ведения - нашему высшему органу - глазу.

На иконе изображён круг, концентрически слагающийся из трёх или четырёх кругов:

Круг первый, центральный, с четырьмя исходящими из него лучами, заканчивающимися за большим кругом изображениями евангелистов или их символов.

Круг второй представляет собой как бы лицо человека, на котором помещенычетыре глаза, нос и уста. Надпись по окружности: <Величит душа моя Господа и возрадовася дух мой о Бозе Спасе Моем>.

Над вторым кругом изображена с воздетыми руками Богородица.

И третийкруг пересекается множеством густых лучей, исходящих из центра главного - Солнца Правды-Иисуса Христа, направо и налево от Которого написано: <Очи мои на верныя земли посадити и с собою>. Надпись на окружности: <Угль Исайи проявляяй солнце из Девической утробы, возсия во тьме, заблудшим благоразумия просвещение подавая>.

Круг четвёртый, самый большой, изображает звёздное небо с тремя серафимами и надписями: <Серафим слово Бог>, илиже в этом круге четыре ангела, из которых два внизу со свитками.

Венчает всю икону круг, усечённый внизу, в котором олицетворено <Небо небес> с тремя в нём серафимами, окружающими Господа Саваофа, благословляющего обеими руками; Св. Дух, от Него исходящий, спускается в виде голубя на главу Богородицы. Фигура Бога Отца внизу отчасти закрыта и окружена ореолом, по краям которого надпись: <Бог с небесе сияния своего сподоби мя>. На всей же окружности четвёртогокруга надпись: <Свят, свят, свят Господь Саваоф, исполнь небо и земля славы Твоея>. Господь, окружённый облаками, сидит на радуге, подножием ему служит серафим с распростёртыми крылами; на персях у Господа Св. Дух в виде голубя.

На углах - четыре круга евангелистов, от третьего круга - за четвёртый; на окружностях - имена и толкование: Матфей писан ангел, посол Господень; Марко писан орлим, возлете на небеса; Лука писан Телчим, Мир; Иоанн писан лев, во гробе положиша.

ТакжеВсевидящим Оком может называться символическое изображение «Всевидящего Божьего глаза», вписанное в треугольник — не каноничный символ Троицы.

Позже масоны использовали этот символ для напоминания о всепроникающем взгляде божественногопровидения, о присутствии Великого Архитектора Вселенной во всех трудах масонов. Символ присутствует в декоре почти каждой масонской ложи.

Что касается масонов, то они переняли свой символ у иллюминатов, появившихся в свою очередь лишь во 2-ой половине 18 века.

У них изображение несколько иное и расположено оно над усечённой пирамидой.

Вот что говорит небезызвестный Дэн Браун :

"Глаз  в треугольнике” - этот символ называется trinacria, он изображен на эмблемах масонских лож во всем мире. Это символ иллюминатов. Члены братства называют его "сияющая дельта”, Призыв к постоянным изменениям и просвещению. Глаз означает способность иллюминатов проникать в суть вещей, а треугольник обозначает букву греческого алфавита "дельта”.

Примечание: Вероятнее речь идет о Трикветре (также трикветра, триквестр, от лат. triquetrum — tri, три и quetrus, имеющий углы) — довольно интересный символ, происхождение и современное примение которого разительно отличается. Так например, после Х века в России символиспользовался в основном как специфический «варяжский» орнаментальный мотив. В наши дни по всему миру символ ассоциируется в первую очередь с пониманием Троицы в христианстве.
Потому, что Тринакрия (также трискель, трискел, трискеле, от греч. τρισκελης — трёхногий) — древний символический знак, представляющий собой три бегущие ноги, выходящие из одной точки. Символ встречается у греков, крито-македонцев, этрусков, кельтов, а также (в несколько ином виде ) удревних японцев[Каких?] и народов Гималаев. В частности, являлся гербом знатного и могущественного афинского дома Алкмеонидов. Один из первых солярных символов, близкий в этом отношении к свастике (иногда трискелион называют тройной, треугольной или трёхконечной, трехлучевой свастикой). Кроме того, как символ движения солнца, показывающий три основных его положения — восход, зенит и закат, трискелион близок к трикветру. Позднее символ олицетворял «бег времени», ход истории и вращение светил.

Обычно пишут, что у иллюминатов всевидящий глаз – это глаз Гора, он же – глаз Люцифера (но его изображают как глаз в треугольнике вершиной вниз).

Так что никакого отношения к христианской символике это не имеет.

Уаджет (также око Ра или глаз Гора) — древнеегипетский символ, левый соколиный глаз бога Гора, который был выбит в его схватке с Сетом. Правый глаз Гора символизировал Солнце, а левый глаз — Луну, его повреждением объясняли фазы луны. Этот глаз, исцелённый богом Тотом, стал могущественным амулетом, который носили многие египтяне — и фараоны, и простой люд. Он олицетворял собой различные аспекты божественного миропорядка, от царской власти до плодородия.

"Судьба иконы "Всевидящее Око Божие" в Русской православной церкви очень непроста. Патриарх Никон в XVII веке боролся с подобными изображениями как с неканоническими. Действительно, рисунок иконы по своей форме напоминает графическое изображение для восточной медитации - такназываемую, "мандалу". В современной духовной практике этим изображением с удовольствием пользуются различные гностики и оккультисты. Большое число ссылок в интернете,относящихся к этому названию, касается магии, развития экстрасенсорных способностей и тому подобных чудес. К сожалению, когда-то возникнув, неканонические иконы продолжают воспроизводиться с удивительной настойчивостью и постоянством. Это касается, например, иконы "Ветхозаветная Троица", запрещенной еще Стоглавым собором. Однако и по сей день ее изображения издаются массовыми тиражами и присуствуют в православных храмах. Я не рекомендую Вам ставить икону "Всевидящее око Божие" в центр Вашейдуховной и молитвенной жизни." - прот. Дмитрий Савельев

"Можно по-разному относиться к этому неканоническому изображению, но вспоминая о качествах Божьих, оно часто приходит на ум, как отражение его всеведения, ведь «око Господне над боящимися Его и уповающими на милость Его»." - Кристина Гогорян

Больше изображений с образом Всевидящее Око смотрите здесь