Едва спасшись от волн, они спешат каждый в свой уезд поведать близким и родным свой рассказ о неимоверных трудностях, возникших на пути, о неутихающих содроганиях и волнении бурных вод, о том, как ради прибыльных барышей они подвергали себя опасностям и ради успешной торговли закладывали себя, состязаясь со смертью, надеясь одержать верх, хотя и видели страшную ярость катящихся бурных волн, которые под натиском буйного ветра, переливаясь разными цветами, громоздясь, пенились и валами катились друг за другом, но [мореплаватели, наконец] достигнув суши, окаймленной песчаным берегом, ликовали.

2. А те, кто, находясь на краю клокочущей пучины [ср. Пс. 105.24], объятые ужасом, хотя предчувствуют конец и видят, что движутся над жуткой толщей сотрясающихся страшных вод, все же думая о возможном [спасении], стремятся противостоять волнению огромного моря в надежде на то, что, вернувшись с богатством, каждый с чувством радости покажет своей семье приобретенное и похвалится добытым перед соседями. Ибо они [стремятся] в меру своих сил избежать нищеты и спасти страждущих домочадцев от притеснений ишханов [2], берущих подати под залог. И из принесенных барышей они погашают их долги, освобождая от опасности рабского ярма налогов, налагаемых царями, чувствуя облегчение. [Благодаря этому] они приобретают себе друзей, а среди врагов пользуются славой щедрых и преуспевающих людей, доставляя радость тем, кто их любит.

3. Поэтому они ведут жестокую войну среди вздымающихся водяных гор и ниспадающих морских долин, стремясь найти [путь] к спасению своей жизни, дабы, выбравшись из крутящихся бурным вихрем пучин водоворотов, достигнуть безопасной пристани. Ибо много рискующих своей жизнью не из-за алчности, а из-за лишений, нищеты и крайней бедности; такие, не колеблясь, подвергают себя опасности и, попав в долги, ищут способа заполучить двойную выгоду: ублажить заимодавцев и одновременно заполучить наибольшую прибыль.

4. Ибо [среди них] большинство таких, кто, зная о возможных бедах, готов перенести все тяготы купеческого ремесла. Но есть и много таких, кто свое богатство использует для блага страны, украшая царей приобретенным драгоценным жемчугом и различными благородными каменьями и разноцветными тканями. Они поднимают также нищих, делая их достойными [хоть] какого-то уважения, украшают страну новыми и прекрасными благами. Они удовлетворяют потребности, принося большую пользу, заботятся о нуждах неимущих людей, многих кормят, заполняют также дома лекарей различными полезными лекарствами и благоухающим ладаном и, доставляя необходимые для врачевания полезные коренья, довольствуют нуждающихся. Они украшение городов, они величие областей, они мерила длинных дорог и путники земли, они вкусители чужбины. Они радость для всех, они сила для многих, они мощь мира; они одевают нагих, насыщают голодных, напояют жаждущих, накапливают сокровища для богатых.

5. Несмотря на приневоленность необходимостью, они научились противостоять горю, спасать себя и другим приносить пользу. Эта привычная мудрость и стала для них утешением. Путешественники, обычно разъезжающие и странствующие по торговым делам, творя небольшие дела, в тысячу и десятки тысяч раз умножают [свое достояние]. Поэтому и, погружаясь в поседевшие скопища волн необъятного моря, они одолевают его не силой [своей] воли, а захваченные стремительным ветром, бьются во всепоглощающей и неохватной пучине ради извлечения выгоды. Находясь между жизнью и смертью, они имеют выбор — либо жизнь, либо смерть, и из этих двух им достается что-либо одно.

6. Подобно этому, мы видим грозящую опасность, принуждающую нас больше по необходимости пускаться в плавание по морю мудрости. Ибо нет человека среди людей, который взвалил бы на себя столь тяжкий труд, если бы не последовавший высочайший приказ, заставляющий без промедления взяться за него. И кто бы мог взять на себя смелость исследовать морские глубины? Лишь тот, кто, желая принести пользу людям, пускается в долгий путь для прибыльной торговли. Точно так же и мы, но не дерзко и бездумно, как отроки, сломя голову бросились вперед, а приневоленные силой приказа налоговзымателей-князей пустились в плавание по морю книг истории.

7. Ибо царский приказ приневолил скудную лавку наших знаний и потребовал от нас в виде дани изложить общеизвестные повести о тех событиях, которые имели место у нас в прошлом. И нам пришлось приложить большие усилия и много труда для того, чтобы оставить вослед идущим последовательное изложение повествований, достойных упоминания из века в век. Не по доброй воле мы пожелали согласиться сделать это, а [лишь потому, что] не смогли пойти против царских повелений. И вот, согласно [высочайшему] повелению, поведаем [вам обо всем этом] в пределах наших сил и возможностей. Взяв на себя этот труд, мы приступим к торговле словом и, преисполненные трепета и страха, представим приличествующее изложение истории. Ибо, поставив перед собой цель и подробно исследовав страницы истории, мы выносим на продажу все [3], что узнали из книг [о деяниях] смертных, изложив это в исторической последовательности, по порядку, повременно, соответственно происходившим событиям, согласно (исходившим) повелениям.

8. Что же касается духовного величия и добродетели истинных боголюбцев [св. мучеников за веру], то они щедро и достойно украшают собой корону царей, подобно изумительному светлому жемчугу совершенной формы, не имеющему изъяна или трещины, ибо [подобны] благородным каменьям из страны Индийской, которые своим великолепием украшают царские короны и венцы. Но может ли кто-нибудь случайно найти [все] это? Разве что богатые купцы, затрачивающие много труда, пекущиеся о довольствии и длительных странствиях и прилагающие огромные усилия, дабы найти [сокровища] и украсить ими царей. Но их cияющего света хватает не только для украшения ими царей и лицезрения другими, но и для украшения всех: [они] освещают всех, всех наполняют, всех удовлетворяют, всех лечат. Царям [они] придают великолепие, подобно сияющему венцу, завершающему корону, [они] обогащают также бедных, очищая, подъемлют из праха (Пс. 112.7), делая их равными князьям (ср. I Цар. 2.8), а также наполняют страны благостью, а весь год — сладостью.

9. Они с небесной щедростью удовлетворяют потребности, уготавливают покой для изможденных трудами: они — пища неоcкудевающая, полная всяческих благ, они могут принести исцеление без лекарств, ладана и корней, они человеколюбием Господа своего могут благоустроить города, они молитвой мученичества могут возвеличить мир, могут указать небесные пути вознесения к Господу, они путники дорог царствия Божьего, они подверглись мучениям во имя Господа своего и плоды своего мужества оставили миру. Они жизнь и спасение для тех, кто обнищал из-за грехов, они сокрытое на земле сокровище небесного царя. Они одевают нагих, тех, кто из-за грехов стал нагим, подобно Адаму, облекают [их] в светлые одеяния. Они насыщают голодных, тех, кто голоден грехом незнания. Они напояют жаждущих чашей добродетели. Они больше дают небесного напитка тем, кто имеет в избытке, ибо «кто имеет, тому дано будет и приумножится» (ср. Мт. 13.12; 25.29; Лк. 8.18). [Они] для всех открывают врата милости человеколюбивого Христа. Поэтому и [24] возлюбили Господа своего и любимы Им, и по их ходатайству удовлетворяются все нужды.

10. Такой жемчуг является украшением и славой не только для души, но и для тела, ибо благоустройство мира даровано Богом их заступничеством, ибо милость Божья, снисшедшая на них, дарует раскаяние и искупление. Ибо ради этого они пустились в плавание [по морю] бушующих мирских грехов, подвергая себя опасности, упорно борясь с волнами, плывя над бездной, чтобы дойти до пристани мира небесного кормчего. Они преподнесли венец гордости светлому царю, избегнув бури нечестия, дошли до города, подготовились к непреходящей радости и, нагруженные драгоценным жемчугом, увенчанные каменьями духовного света, отдали свои жизни, приняв мучения, и возвысились непреходящим величием и держат непоколебимо, безбедно, недвижно устройство мира, утвердив его на кораблях веры своей.

11. А кто и какую [подходящую] цену может дать такому товару? Да, да, самую хорошую. Нужно только добровольное желание сердца, обратившегося в слух, с верой напрягшего уши — восприемника заветов. И тотчас, подобно подвешанной на ушах серьге, она превратится в прекрасное украшение. Лишь склони голову, и на нее будет возложен духовный венец, который украсит тебя более, чем драгоценные каменья. Только откликнись на царский призыв, и тотчас сладкое благоухание пищи обволокнет твое обоняние, только возжаждуй любви, и тотчас источник жизни, избавив от засухи, утолит испытываемую тобой жажду, только смой с себя порок, и тотчас облачишься в неувядаемое и светлое одеяние, более прекрасное, чем [наряд] благоуханного цветка лилии.

12. Итак, взяв на себя труд проникнуть в глубины исторических сочинений, обратимся к тем, кто готов мудро обратить слух к нашему полезному повествованию. И вот до меня, Агатангелоса [4], из великого города Рима, обученного отечественной науке, изучившего римскую и греческую литературы и не очень несведущего в искусстве письма, дошло повеление. С этим я прибыл ко двору Аршакидов [5], в годы отважного и доблестного, мужественного и воинственного Трдата, который, будучи храбрее [25] всех своих предков, превзошел их в доблести и как борец совершил богатырские подвиги на поле брани.

Он повелел нам повествовать правдиво и не слагать приятных легенд о его храбрости, [превознося] его более, чем следует, а [поведать] о событиях, происшедших в разное время, об обстоятельствах, о больших войнах, потоках крови [людей], павших от меча в битвах, о завоевании стран, опустошении областей, разрушении городов, захвате сел, гибели множества людей из-за проявленной храбрости при отмщении [за предков].

13. И вот до меня дошло повеление великого царя Трдата [6] — приступить к последовательному изложению истории, рассказав сначала об отчих [7] героических делах храброго Хосрова [8], его подвигах на поле брани, о переменах, происшедших в державе, об ударах, направленных во [все] стороны, о смятении народов, о смерти храброго Хосрова, а также о том, откуда, почему и как [это произошло] и какие события имели место и о равноотчей храбрости Трдата, и о том, какие дела произошли в годы и дни его правления, и о возлюбленных мученицах Божьих, о том, как и зачем они пришли; они взошли как светочи, дабы изгнать мрак тьмы из страны нашей Айастан [9], они заложили себя за истину Божью, и Бог, смилостившись, посетил страну Армянскую и явил чудеса через некоего мужа, который с небывалым терпением, в ковах страдания подвергся многоразличным испытаниям и в городе Арташате [10] в поединке с двойным насилием [11] одержал победу и стяжал имя мученика. Он оказался на грани смерти, но по воле Божьей был вызволен и стал пастырем страны Армянской. Он переступил врата смерти [ср. Пс. 106.18], но по воле Божьей возвратился, став глашатаем учения Христа после чудодейственной человеколюбивой кары Божьей. А благочестивый Трдат, благодаря неожиданно обретенной жизни [12], стал странноприимцем, желанным для всех, милостью Божьей сделавшись сыном, возродившим страну отцов [13], и приблизился к вечной жизни.

14. И ныне, в этой написанной нами книге, мы по порядку изложили все это, осведомившись не по каким-то прежним слухам, но [благодаря тому, что] сами воочию узрели их и были свидетелями их духовных деяний и светлого, исполненного дара учения, [проповеданного] согласно евангельским повелениям, и [поведали о том], как светлое учение милостью Божьей стало цениться превыше всего. И царь подчинил всех установленному Богом игу, тем более, что причиной был не он, а воля всемогущего Христа, а также [рассказали] о том, как, завладев капищами, [они] разрушили их, сравняв с землей, и утвердили основы церкви, как сделав пастырем страны [Григора], насладились его поучением, и как Трдат вновь отправился в Греческую страну в годы, когда в Греческой и Римской странах царем был боголюбивый Константин [14], и как они дали обет оставаться непоколебимыми в богопочитании, и он вернулся со множеством даров и с великими почестями, и как множество местностей Трдат подарил [для поклонения] Богу.

Обо всем этом мы расскажем одно за другим, по порядку. Также [ознакомим] с Учением святого, который сподобился возведения на великий епископский престол, удостоился имени патриарха и стал великим ратоборцем добродетели, [упомянем] о том, откуда он и из каких [краев], кто он или из какого рода, что сподобился по богоданной милости свершения всего этого.

15. Итак, сяду на коня разума и, выйдя на ристалище мудрости, направлюсь к цели замысла, напрягу силу десницы, придам крепость пальцам писцовым, языком взволную мысль, дабы уста мои могли произносить мудрые слова. Обрету устойчивость, дабы, плавно вращая колесо моих повествований, я мог бы уверенно плыть по волнам моря хронологии. Свое повествование я дам грядущим поколениям этого народа, которые восхвалят Господа и которые придут после этого времени. И когда они обратятся к своим отечественным книгам, те возвестят им, и когда спросят о том, что было установлено, будет сказано им (ср. II Закон. 32.7).

16. Прочитав [15] [наше повествование] о проповеди слова жизни дарованного Богом Евангелия нашему народу Торгомову [16], нашей стране Армении, они узнают о том, как и каким образом они приняли [веру Христову] и через какого мужа, или о том, кто он и откуда, вобравший в себя сей новоданный апостольский дар и явившийся с божественной милостью, [узнают] о его светоносном учении — проповеди, равноангельском добродетельном житии и образе жизни, о благородном терпении исполненного дара великого [мужественного] мученика, ставшего исповедником Христа и свидетелем истины; и как после этого его молитвами были дарованы Богом благоденствие и исцеление; и о том, как его боголюбием и данной ему Христом силой были повержены и разбиты пустые идолы суеты, и богопочитание распространилось по всей нашей земле Армянской. И как в стране нашей Армении были воздвигнуты церкви и уничтожено суетное идолопоклонство, глупое почитание кумиров из камня и дерева, всуе принятых нашими предками, заблудши поклонявшихся бесчувственным и мертвым идолам, опьяненных этим до умопомрачения, устрашенных обилием грехов, погрязших в идолопоклонстве и шедших по жиже разлившихся, как море, грехов зла. [Св. Григор] по воле Христа произнес проповедь, наставляющую истине всех людей нашей страны Армении, [призывая их] не связывать себя с пятою греха в этом мире, который подобен морю, а идти туда, где он уготовил приют вечной жизни для них, стремящихся достичь огражденной от ветров безопасной пристани, сооруженной Богом-Отцом.

17. А я, пересекая, скользя, бороздя глубоководные, безбрежные, вечно волнующиеся, бездонные, наводящие ужас, беспокойные, гонимые вихрем нагромождения бушующих волн, стремился [в этом море] к островам городов и дальним странам, в которых нашел, нагрузился тяжелыми, благородными и ценными товарами для украшения и пользы, и достиг тихой пристани вашего блага. Поспешим же открыть торговлю наших купеческих лавок, начнем продавать внимающим плоды наших трудов, получая [от них] внимание и отдавая [им] сию историю. Особенно же следуя твоему повелению, о благороднейший из мужей Трдат, царь Великой Армении, поставим прибыль от нашей продажи на службу благоденствия страны и к твоим сокровищам прибавим то, что мы приобрели в нашем путешествии по морю [книг].

[1] Предисловие к Истории Агатангелоса неоднородно и носит на себе следы различных наслоений. Об этом свидетельствуют имеющиеся в нем многочисленные противоречия, в частности, такие, как данные об авторе и времени возникновения сочинения, где Агатангелос представлен то чужеземцем из города Рима, секретарем Трдата, по повелению которого он взялся за написание Истории Армении, т. е. представлен современником и очевидцем событий, то он говорит о себе как об армянине, который собирается писать «о Торгомовом нашем народе, об Армении, нашей стране». Неоднородность предисловия является результатом использования различных источников (см.: Саргисян Б. с. 10-14).
В том виде, в каком до нас дошел Агатангелос, данное предисловие, как и само сочинение, известно с 5-го века. Язык предисловия относится к классическому древнеармянскому языку (Саргисян Б., с. 284, Акинян. Клас. арм., с. 45, Ачарян Р., Ист. арм. яз., с. 82-83 и др.). Древность этого предисловия не вызывает сомнений, ибо о нем знают и на него ссылаются многие древние авторы — Лазар Парбеци, Мовсес Хоренаци, Зеноб Глак и др.
Заметим, что армянское предисловие сильно отличается от греческого. Из греческих рукописей только рукопись Лаврентьевского хранилища Флоренции имеет данное предисловие, все остальные начинаются с собственно Истории Агатангелоса. Лишь начальные строки греческого предисловия (примерно полстранички) сжато передают пространное риторическое повествование армянского предисловия о мореплавателях. Однако продолжение совершенно иное. В нем нет сведений ни об Агатангелосе, ни о Трдате. Вместо этого подробно повествуется о возвышении династии парфянских Аршакидов, о четырех ее ветвях (иранской, армянской, индийской, мазкутской), затем о падении парфянских Аршакидов и приходе к власти Сасанидов. Причем вместо единственного предложения армянского предисловия о низложении Аршакидов Арташиром в греческом предисловии представлен пространный красочный эпический рассказ об этом (см. греческое предисловие в переводе на армянский язык: Зарбаналян, с. 184-191). Источником этого рассказа, как считают, является памятник персидской литературы «Арташир Бабакан Карнамак» (см.: Мелик-Оганджанян, с. 25-29). Однако Б. Саргисян указывает на то, что этот источник Фирдуси древней и «мог находиться как в греческом, так и в древнеармянском утерянном тексте Агатангелоса, который был переведен на греческий язык» (Саргисян Б., с. 20 и след.).
Утверждение некоторых ученых о том, что армянские историографы не видели такого предисловия, опровергают Г. Зарбаналян, Б. Саргисян, Н. Марр и др. Они приводят свидетельства Мовсеса Хоренаци, который, говоря о Хосрове, пишет: «Рассказав вкратце о нем и его сородичах, Агатангелос, искусный секретарь Трдата, повествует в немногих словах о смерти персидского царя Артабана, об упразднении Арташиром, сыном Сасана, персидского владычества» (Мовсес Хоренаци, кн.II, § 67). Заметим, что о низложении Артабана пишет и Лазар Парбеци: «Первая книга об истории Армении, за которую взялся и безошибочно изложил блаженный Агатангелос, начинается с низложения Артабана Аршакида» (Лазар Парбеци, с. 1).
Позднее ученые, выявив в греческом предисловии арменизмы, также пришли к заключению, что между греческим предисловием и Карнамаком находилось посредствующее звено, а именно утерянный армянский текст, (см.: К. Мелик-Оганджанян, с. 25-29). Ж. Гаритт, скрупулезно сверив группу рукописей «Жития» с греческим предисловием Истории Агатангелоса Лаврентьевской рукописи, нашел между ним и «Житием» очевидное сходство. (Об армянском и греческом предисловиях см. подробнее: Арм. Агат., примеч. к с. 7).

[2] Ишхан — князь, владетель, представитель высшего сословия.

[3] Мы выносим все на продажу — автор имеет в виду написание Истории — последовательное изложение событий.

[4] Агатангелос — от греч. Αγαθαγγελος — добрый вестник. Состоит из двух греческих слов: αγαθός — добрый, благой и άγγελος -вестник, ангел. Так это имя переводят и средневековые армянские авторы — Киракос Гандзакеци и др. — добрый ангел или вестник. Агатангелос значит благой вестник, благовеститель.

[5] Аршакиды — речь идет об армянской царской династии Аршакидов (66-428), происходивших от парфянских Аршакидов (см. примеч. 8 к §18).

[6] Трдат III Великий — армянский царь (287-330). С его именем связан один из знаменательных переломных этапов истории Армении — принятие христианства как государственной религии, согласно традиционной точке зрения, имевшего место в 301 г. Таким образом, Армения стала первой страной в мире, провозгласившей христианство государственной религией. Трдат III подавил мятежных нахараров, укрепил царство Великой Армении. Длительный период мира, примерно 40 лет, начавшийся с его воцарением, позволил ему развернуть кипучую строительную деятельность (см.: Манандян, Феодализм, с. 122, .). Для Агатангелоса источником истории Трдата III служил, в основном, древнеармянский эпос. Влиянием последнего следует объяснить смешение и слияние в одном лице трех Трдатов — I-го, II-го и III-го, историю превращения в вепря и пр. Сведения Агатангелоса о том, что Трдат III на протяжении своего царствования вел длительные войны с персами, скорее относятся к Трдату II, а не к Трдату III, с воцарением которого, как было сказано выше, установился длительный мир (см.: Абегян, Ист. древнеарм. лит, с. 104).

[7] Об отчих — в тексте «հայրենեացն». Норайр Бузандаци полагает, что здесь слово «հայրենեացն» следует исправить на «զհայրական» или «հայրական մատեանսն». Сам отрывок надо читать так: «Որք հարցեալ զհայրական (կամ հայրական) մատեանսն՝ պատմեսցի նոցա, և զծրա գիր կարծեալս ասասցի նոցա ընթերցեալք զԹորգոմայ ազգին գՀայաս տան աշխարհին զաստուածապարգեւ աւետեաց Աւետարանին) Норайр Бузандаци, с. 482. Об этом см. также: Мушегян, № 5).

[8] Хосров — А. Манандян указывает на то, что Агатангелос, Себеос, Мовсес Хоренаци упоминают лишь двух армянских царей III века -Хосрова Великого и Трдата Великого. На самом деле в III веке царствовали пять царей — Хосров I, Трдат II, Артавазд, Хосров II и Трдат III. Хронологическая запутанность, особенно в Истории Агатангелоса, разрешается с помощью греко-римских источников. Ко времени Хосрова, отца Трдата III, относятся все те события, которые на самом деле происходили при Трдате II, который царствовал в Армении с 216 по 252 гг. (см.: Манандян, Феодализм, с. 80).

[9] Айастан - так называют Армению сами армяне. Айастан — страна армян.

[10] Арташат — одна из столиц древней Армении, основана царем Арташесом I (189-160), на левом берегу реки Аракс, на юге современного районного центра Армении города Арташата. Именовался «армянским востаном», т. е. царским доменом. Во II - IV вв. Арташат несколько раз подвергался нападениям римлян и персов, но до середины V века оставался крупнейшим городом Армении и с некоторыми перерывами — ее столицей.

[11] Двойное насилие — в оригинале երկպատական բռնութիւն. Это выражение разными исследователями толкуется по-разному. Например, Р. Томсон полагает, что под первым насилием подразумевается первое заключение Просветителя в Арташате, под вторым — разрушение им языческих храмов в том же городе (cм.: Thomson, примеч. 3 к § 13). А. Мушегян утверждает, что под первым насилием автор подразумевает мучения, которым Трдат III предал Григора в Ерезе, в области Екелеац, а под вторым, когда он бросил его в глубокое подземелье дворца крепости Арташат (см.: Мушегян, № 4). Это же слово встречается у Корюна. Рассказывая о судьбе Иованна, второго ученика Маштоца, Корюн пишет, что после смерти Маштоца тот перенес «всевозможные и разнообразные испытания и страдания в оковах, в одиночку против «двойного насилия» и «терпением своим одержал победу за [веру] Христа» (Корюн, § 27). Кажется справедливым замечание М. Абегяна к словам «двойное насилие» — т. е. двойное, двух видов насилие, «души и тела» (Абегян, Корюн, примеч. **** к § 27).

[12] Неожиданно обретенной жизни — в оригинале «յանկարծահաս» (յանկարծակամ կենացն). Данное выражение многие исследователи (А. Гарагашян, Н. Адонц и др.) считают темным и непонятным. А. Мушегян толкует его с помощью текста учения Григора, откуда оно взято (§ 490), где под յանկարծակամ (следует исправить на անկարծահաս) դարձ կենացն автор подразумевает воскресение Христа, «его неожиданное возвращение к жизни». Приняв веру Христову, язычник Трдат, как он сам говорит (§ 797), «воскрес из мертвых», «сбросил с себя кабанью шкуру» (§ 773) и тело его стало нежным, как у новорожденного» (см. там же).

[13] Возродившим страну отцов — в оригинале աշխարհածնունդ. НСАЯ, опираясь на соответствующий отрывок у Агатангелоса и Корюна, աշխարհածնունդ (или աշխարհածին) толкует как родившийся в данной стране, родной стране, местный.
Ст. Малхасянц дает подобное же объяснение. Этому толкованию в своем переводе Агатангелоса на современный армянский язык следует и А. Тер-Гевондян: «А благочестивый Трдат. . . стал сыном своего родного отечества». (Арм. Агат., § 13).
Впервые М. Абегян в своем переводе Корюна на современный армянский язык աշխարհածնունդ переводит как «родивший, возродивший мир» (Абегян, Корюн, § 27, примеч. ******).

[14] Константин — речь идет о римском императоре Константине Великом (306-337). В 313 г. издал Миланский эдикт о веротерпимости, а в 330 христианская религия и в Римской империи была провозглашена государственной.

[15] Пусть они прочитают — исследователи считают, что эти слова свидетельствуют о том, что автор, или вернее, редактор, располагал каким-то сочинением, в котором речь шла о «проповеди жизни» и о том, «через какого мужа» армяне «приняли (веру Христову)».

[16] Торгомов народ — Торгом, согласно преданию, родоначальник армян, внук Ноя и отец Айка. В древнеармянских письменных сочинениях Армения именуется Торгомовым домом, а армянский народ — народом Айка, Айказян.